Я народилася в Івано-Франківську. В сімї, де зовсім не знали російської. В 2 роки мене перевезли в Харків. В перший день садочку вихователька сказала моїй мамі..
У меня на этом вашем фейсбуке есть два табу: не стебать темы, где присутствуют дети, даже если это дети людей, которые мне ну скажем так неприятны и от которых глаз дергается. И не встревать в языковые срачи. Не встревать, даже если пристают с вилкой к глазу и вопросом «чому не державною?!». Сегодня я нарушу второе табу, но совсем не в том направлении, как многие ожидали.
Я родилась в Ивано-Франковске. В семье, где говорили вперемешку на украинском и польском. Где не знали русского от слова вообще. Когда мне было два года, родители-врачи упаковали меня в чемодан и перевезли в Харьков. И отдали в детский сад.
В детском саду сразу стало весело. Потому что я с детства веселая девочка, которая умеет доводить людей до белых глаз. В первый же вечер, когда моя мама пришла забирать меня из садика, к ней метнулась бледная воспитательница, схватила за пуговицу и, глядя несчастным заплаканным спаниелем, спросила:
— Женщина, то есть мамочка, знаете что. У вас очень хорошая девочка, вот просто очень хорошая! Да, точно, веселая такая, живенькая, детям с ней не скучно. Но она все время говорит непонятное! Ради всего святого и слава КПСС, скажите, ЧТО ТАКОЕ КОЦИК И МЕШТИ?!
Мама интеллигентно взоржала внутри себя, и, не дрогнув лицом, объяснила, что коцик — это маленькое одеялко, а мешти — это туфли. Детский сад был русскоязычным чуть более, чем полностью. Потом была такая же школа. Потом такой же институт. Я росла и взрослела в Харькове, который чья-то больная ублюдочная воля решила сделать анклавом русскоязычия. При этом в семье (и до сих пор, кстати) ми всі спілкуємося виключно українською мовою. Так, за безліч років вже є багато русизмів, але ми попри все в сім`ї культивуємо українську.
Но русскоязычный Харьков все-таки украл часть меня, поэтому пишу я на русском. Я только на этом языке умею написать так, чтобы плакали, чтобы смеялись, чтобы не остались равнодушными к написанному. Я не говорю, что это хорошо, так есть, и я не стану это менять, по крайней мере до тех пор, пока война. И пока меня читают на обратной стороне Луны и грызут вентиль. И зачем менять то, что ты делаешь хорошо. Я приношу стране пользу на том языке, на котором у меня получается это делать.
А тепер, собственно, то, почему я это все написала. Потому что я снова слышу призывы сделать русский вторым государственным. И вот что я скажу: идите в жопу, йдіть до сраки, геть. Никакого второго государственного. Только украинский, только так. Я снова хочу видеть воспитательницу в Харькове, которая рыдает и кричит «я не понимаю, что говорит ваша девочка!». А їй у відповідь «Так йдіть і вчіть, ви в Харкові працюєте, чи може в Бєлгороді?» А потом я хочу, чтобы таких воспитательниц становилось все менше, а потом чтобы они исчезли совсем. Чтобы харьковские дети стали забывать русский как язык общения. А для этого должна быть жесткая и однозначная языковая политика государства.
В Украине 10 статья Конституции ввела европейскую модель решения языкового вопроса: государственный язык — украинский, при этом свободное развитие языков национальных меньшинств.
Аргумент, что есть страны с режимом многоязычия — не аргумент. Потому что это неправда. Многоязычие на государственном уровне — весьма дорогостоящее удовольствие для бюджета, поэтому наиболее распространенной является модель одноязычных режимов с предоставлением локальных прав национальным меньшинствам.
Сейчас мне начнут приводить в пример Бельгию и Швейцарию. Но постойте, эти страны являются примерами нескольких государственных языков, но при этом одноязычных режимов. Бельгия — это два одноязычных режима, фламандский и валлонский. Швейцария — итальянский одноязычный режим в кантоне Тичино, французский — в 14% кантонов, немецкий — в 65% кантонов. Уникальная ситуация в Финляндии. Двуязычие (финский и шведский) де-юре выполняется, несмотря на 5% шведское меньшинство. Но это связано исключительно с международными обязательствами Финляндии — двуязычие было условием передачи Финляндии Аландских островов.
Вместе с тем, Украина дала едва ли не самые четкие гарантии развития языков национальных меньшинств. Украина ратифицировала Европейскую хартию языков или языков меньшинств для 13 языков национальных меньшинств, и обеспечила крупнейшие национальные меньшинства не на уровне создания воскресных школ или культурно-национальных центров, а на уровне полноценного дошкольного и среднего образования.
Конституционные нормы должны иметь законодательную детализацию — о порядке применения государственного и других языков в Украине. Сами названия «государственный» или «язык национального меньшинства» ничего не значат. В Швейцарии ретороманский язык тоже по Конституции — государственный, но ни одного условия обязательного его применения в образовании или работе органов власти нет.
Закон, прежде всего, должен давать четкие и однозначные ответы на вопросы: каким должен быть язык обращений в органы публичной власти; каким должен быть язык суда; язык дошкольных учреждений; язык начального, среднего и высшего образования; язык армии; язык телевидения и радиовещания, печатных СМИ; язык рекламы; язык сервиса и т.д. И уже давно назрела необходимость установить механизм ответственности за нарушение ответственными лицами порядка применения государственного языка или языков меньшинств.
Поэтому закон о языках в Украине нужен.
Все оппоненты наполнения реальным содержанием государственного статуса украинского языка должны дать ответ на вопрос: почему в 2012 году они молчали, когда антиконституционным способом был принят антиконституционный по содержанию закон об основах государственной языковой политики в Украине, где вопреки Конституции был де-факто установлен государственный статус русского языка, а в части регионов так и вовсе — русского как единственного государственного? У вас спрашивает девочка из Ивано-Франковска, которая росла в Харькове.
По февральским опросам “Рейтинга”, 61% украинцев выступает за украинский как единственный государственный; еще 20% — за государственный украинский и предоставление официального статуса русскому в некоторых регионах; 15% выступают за два государственных языка, украинский и русский.
Так вот я обращаюсь к тем, кто входит в 15%, и отчасти к тем, что в 20. Вам не обязательно знать, что такое коцик и мешти, все же это диалект. Но украинский учить придется. Хотя бы затем, чтобы работать. И детей учить тоже.
Если, конечно, вы собираетесь жить и работать в Украине.
Олена Монова
